Отблеск
Летом 2011 года в ленте новостей промелькнула короткая заметка о пенсионерке, хранившей труп мужа в шкафу. По информации правоохранительных органов пожилая женщина, страдающая психическим расстройством, проживала вместе с супругом на окраине Петербурга. Когда мужчина скончался, она не стала никому об этом сообщать и спрятала тело в квартире. Целую неделю пенсионерка не выходила на улицу и не отвечала на телефонные звонки. Обеспокоенные родственники приехали проведать супружескую пару и обнаружили едва живую от голода женщину, сидящую у окна. Другая неприятная находка ждала их в комнате в шкафу. Пенсионерку госпитализировали, а полиция начала доследственную проверку по обстоятельствам случившегося. Причины смерти мужчины не сообщались, однако в заметке было сказано, что его тело успело полностью мумифицироваться.
Новость была не из разряда топовых, поэтому официальные СМИ больше к ней не возвращались, зато через пару месяцев на одном интернет-портале, посвященном аномальным явлениям, была выложена большая статья, раскрывающая подробности этого таинственного дела. Независимый исследователь Д. Смирнов провел настоящее журналистское расследование: он отправился в Санкт-Петербург, где пообщался с родственниками покойного, его друзьями и соседями, сумел раздобыть отчет о вскрытии и даже пробрался в психиатрическую больницу, чтобы взять интервью у пенсионерки. Результатом этих титанических усилий стал готовый сюжет для новой серии «Секретных материалов», и некоторые читатели недоумевали в комментариях, зачем нужно было так стараться ради бредней какой-то сумасшедшей бабки. Однако у Смирнова имелся в этом деле собственный интерес, о котором он предпочел в своей статье не упоминать.
Супруги Николай и Лариса Щербаковы поженились в 1974 году. Через три года у них родился сын Павел, к которому Николай не питал никаких добрых чувств, поскольку подозревал, что ребенок не от него. Отношения между отцом и сыном были весьма напряженные: Николай регулярно избивал отпрыска, жестоко наказывая за малейшую провинность, а Павел люто ненавидел отца и часто грозился его убить. Подростком Павел связался с дурной компанией, начал употреблять наркотики, а после окончания института подсел на героин. Несколько раз пытался завязать и в 2004-ом переехал в Москву, но там снова сорвался и был осужден за хранение наркотиков в 2009-ом .
Николая судьба сына мало заботила, он давно махнул на него рукой, а вот Лариса из-за переживаний немного повредилась умом и оказалась на попечении мужа, который после выхода на пенсию полностью посвятил себя супруге. В 2010 году Павел сбежал из колонии, и в квартиру к Щербаковым зачастил участковый, предположивший, что сын решит навестить родителей. Его визиты плохо сказались на психическом состоянии Ларисы, и она стала много времени проводить у окна, ожидая возвращения Павла, хотя Николай пообещал ей немедленно сдать сына в полицию, если у того хватит глупости заявиться к ним домой.
Однажды августовским вечером Лариса заметила, что двор их дома странным образом изменился. Несколько часов она пристально вглядывалась в привычную с детства картину, но так и не смогла понять сути этих перемен. Что-то не так было и с детской площадкой, и с бойлерной и с припаркованными повсюду автомобилями, словно предметы перестали быть тем, что они есть, и превратились в декорации, скрывающие за собой нечто совершенно иное. В солнечном свете двор выглядел как обычно, но в вечерних сумерках пейзаж неуловимо преобразился, обретя совершенно несвойственную ему двусмысленность. Лариса просидела у окна до поздней ночи, пока Николай не уложил ее спать.
Промучившись без сна до рассвета, Лариса весь следующий день с нетерпением ждала вечера, и когда Солнце наполовину скрылось за домами, она наконец-то поняла причину своего беспокойства: дело было в тенях. Закатные тени сделались гуще и темнее, чем обычно. Из них практически исчезла привычная синева и теперь они больше походили на трещины и провалы в земле, окруженные полосами тускнеющего света. Кроме того расстояние между некоторыми предметами немного изменилось: детские качели сместились на полметра правее, расстояние между парой деревьев стало заметно больше, а крыша бойлерной слегка просела на один угол, словно в центре двора появилась крошечная, невидимая глазу черная дыра, едва заметно искажающая пространство. Самым интересным было то, что все эти изменения были видны только из комнаты, но стоило Ларисе выглянуть из окна на кухне, как двор принимал свой обычный неизменный вид.
Лариса попыталась объяснить все это мужу, но тот лишь печально вздохнул в ответ и спросил, не забыла ли она принять свои лекарства. Тревожный пейзаж за окном был недоступен его взору, как и многие другие вещи, понятные лишь женскому сердцу. Глядя на тени, ползущие по двору к их дому, Лариса вдруг осознала, что вскоре увидит сына, и в тот же миг все ее тревоги пропали сами собой. Что бы ни случилось, она скоро встретится с сыном, а все остальное ее мало заботило. Лариса уже было собиралась поделиться радостной вестью с супругом, но вспомнила его обещание натравить на сына полицию и промолчала.
На следующий день она навела порядок в квартире, приготовила ужин и надело свое лучшее платье. Привыкший к чудачествам супруги Николай не стал ее ни о чем расспрашивать. Он давно оставил попытки достучаться до жены, признав свое поражение перед ее болезнью. Собственная жизнь казалась ему бездонной ямой, поглотившей все его мечты и надежды, и он просто плыл по течению навстречу неизбежной смерти, надеясь обрести в ней если не покой, то хотя бы забвение.
Вечером супруги сели ужинать, и Николай с удивлением обнаружил на столе третью тарелку. Когда он спросил, для кого она, Лариса наконец призналась, что ждет сегодня в гости Павла. Николай взбесился, наорал на жену и голодный отправился смотреть телевизор. Посидев немного на кухне, Лариса пошла к нему, заняв свое обычное место в старом продавленном кресле в углу комнаты.
На город опустились сумерки. Николай сидел на краю дивана, уткнувшись носом в телевизор так, что за ним практически ничего не было видно. Лариса заметила, что свет от люстры почти не достигал стен и потолка, и те постепенно тускнели, растворяясь во мраке наступающей ночи. Звук телевизора сделался тише, а потом и вовсе пропал. На экране участники юмористического шоу беззвучно кривлялись друг перед другом и в быстрой смене кадров невозможно было понять, идет ли передача дальше или это один и тот же момент, зацикленный в бесконечном повторе.
Тьма сгустилась. Мебель превратилась в смутные тени, будто нарисованные серым карандашом на черной бумаге. Единственным ярким пятном в комнате оставался Николай. Он недовольно шуршал программой передач, не замечая странных изменений, происходящих вокруг. Дверь исчезла, окно превратилось в зеркало, в котором отражалось спокойное лицо Ларисы, продолжавшей как ни в чем не бывало сидеть в своем кресле.
Она смотрела на мужа и не заметила, откуда в комнате появился большой черный мотылек, порхающий вокруг люстры. Шорох его крыльев то нарастал, то исчезал, создавая монотонный гипнотический ритм, которого Николай почему-то не слышал. Покружив немного, мотылек уселся на воротник его рубахи и впился толстым хоботком в кожу под левым ухом. Лариса молча смотрела, как брюшко мотылька багровеет, наливаясь кровью, и едва заметно кивала головой, будто соглашаясь с тем, что должно было произойти дальше.
Николай что-то почувствовал и ленивым движением руки отогнал насекомое, даже не посмотрев в его сторону. Мотылек сделал пару кругов над его головой и приземлился на правое плечо. С легкостью прокусив рубаху и провонявшую потом майку он снова принялся сосать кровь старика. Николай не шевелился, его внимание было полностью поглощено мельтешащими на экране картинками.
Сквозь черные стены в комнату влетали новые мотыльки. Они порхали вокруг старика, садились на его спину и лысину, забирались в рукава рубахи и под штанины брюк. Вскоре все его тело оказалось покрыто шевелящейся массой, в которой все отчетливее проступал темно-красный цвет.
Напившись крови, насекомые лениво кружили по комнате. Ларису они не трогали, лишь несколько мотыльков время от времени подлетали к ней, словно хотели успокоить ее или что-то сказать. Женщина улыбалась им и пыталась погладить, но мотыльки проворно уворачивались от ее ладони.
Николай застонал и с трудом поднялся на ноги. Одно его колено внезапно подвернулось, и он рухнул на пол, едва не ударившись затылком о тумбу, на которой стоял телевизор. Мотыльки укрыли его плотным одеялом. Шепот их крыльев заглушал тихие стоны старика, тщетно пытавшегося отогнать насекомых. Его руки бесцельно метались в воздухе, не причиняя мотылькам ни малейшего беспокойства, а потом бессильно опустились, исчезнув в копошении их тел.
Лариса терпеливо ждала, пока мужчина на полу затихнет. Затем мотыльки начали вылетать сквозь стены, пока на истертом паркете не остался только высохший труп с широко раскрытым в беззвучном крике ртом и телепрограмма, соскользнувшая с колен старика перед самым его падением. Шорох постепенно затих вдали, и комната обрела свой привычный вид. Из телевизора снова донеслись дурацкие шутки и неестественный смех. Лариса посидела еще немного, а потом поднялась на ноги, чтобы убрать мусор. В ведро все это не поместится, решила она, а вот шкаф, пожалуй, будет в самый раз…
Смирнов, несомненно, здорово приукрасил всю эту историю, а многое и вовсе выдумал, пытаясь придать рассказу женщины больше драматизма и мистической таинственности. В отчете о вскрытии Николая Щербакова было указано, что мужчина скончался от разрыва сердца (словно его напугало нечто невообразимо ужасное, продолжает нагнетать в своей статье неутомимый Смирнов). Причины столь быстрой мумификации тела остались невыясненными, однако никому не пришло в голову поверить рассказу сумасшедшей пенсионерки о нашествии теней и кровососущих мотыльков, поэтому в официальных документах эта версия не упоминается. Эксперт предположил, что тело высохло из-за «уникальных климатических условий, сложившихся в квартире на момент смерти потерпевшего», а по итогам доследственной проверки было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
Впрочем, даже если все было так, как описал Смирнов, следует понимать, что интерпретация Ларисы основывается на ее искаженном восприятии, и если бы тем вечером в комнате оказался другой человек, то вполне вероятно он увидел бы нечто совершенно иное. Тени и мотыльки — всего лишь символическое толкование неких необычных событий, для которых у нас нет слов, терминов и привычных образов, систематизирующих новую нестандартную информацию в рамках повседневного опыта.
Любая совокупность данных допускает множество различных интерпретаций, обусловленный принятой картиной мира, что делает любые споры об истине весьма бестолковым занятием. Вопрос не в том, является ли картина мира истинной или ложной (все они ложные в той или иной степени), а в том, насколько она близка к реальности и адекватна ее проявлениям. Возможно Лариса не видела никаких мотыльков, а лишь описала случившееся с помощью понятных ей аналогий. Или ее мозг без малейшего сознательного вмешательства интерпретировал полученную информацию, подобрав наиболее вероятное объяснение. А может Лариса просто галлюцинировала и вообще не заметила, что именно случилось с ее мужем.
Обо всех этих возможностях Смирнов не сказал ни слова, преподнеся рассказ пенсионерки в качестве единственной правдивой версии. Не упомянул он и о том, что был знаком с сыном Ларисы. Тремя годами ранее он брал интервью у Павла, рассказавшего ему о своих психоделических опытах с друзьями по институту и о печальных последствиях, к которым привели их наркотики на пути познания запредельной Истины. Впрочем, в личном блоге Смирнова обе статьи, о сыне и о матери, были помечены одним загадочным тегом «Северный Ветер», а значит он считал, что между этими событиями существовала какая-то связь.
История Ларисы стала последней работой Смирнова на поприще паранормальной журналистики. Через полгода его блог был отключен за неуплату доменного имени, а некоторые его статьи непонятным образом исчезли с тематических сайтов. Личность самого исследователя так же осталась загадкой. Неизвестно, писал ли он под собственным именем или пользовался псевдонимом, где он жил и с кем общался. Никто никогда не пытался ответить на эти вопросы. Для всех он был лишь одним из тысяч повернутых на мистике и конспирологии чудаков, ежедневно засоряющих Интернет постами об инопланетянах, лохнесских чудовищах, чупакабрах и прочих шокирующих гипотезах. И подобно многим другим он мог просто разочароваться в своей работе или сменить псевдоним, чтобы писать на другие темы, поэтому не нужно искать в его исчезновении никаких зловещих смыслов, ведь реальная жизнь отличается от фильмов и книг тем, что не все события в ней имеют значение для сюжета, да и самого сюжета, как правило, нет.
Павел Щербаков действительно сбежал из колонии в 2010 году и, предположительно, погиб в тайге, поскольку ни в одном из ближайших поселков так и не появился. Его конечно объявили в розыск, но никакой шумихи из-за одиночного побега не стали поднимать даже региональные СМИ. Мать Павла до сих пор содержится в психиатрической лечебнице. Своих родных у нее не осталось, а родственникам мужа она оказалась не нужна, особенно после того, как они завладели долгожданной жилплощадью и благополучно ее продали. У квартиры, где погиб Николай Щербаков, теперь новые владельцы. Живут прекрасно и ни на что вроде бы не жалуются. Если там и вправду завелись потусторонние сущности, то к новым жильцам они относятся благосклонно, по крайней мере пока.

IN
Так называемый «Отчет Соломахина» об экспедиции в аномальную зону под Калугой в августе 2010 года состоит из двух частей. Первая часть представляет собой дневник экспедиции, который вел ее руководитель Александр Соломахин. Кроме него в поездке приняли участие Евгений Ильин, Денис Кремянский и Максим Завьялов. Ехали вчетвером на джипе Соломахина с расчетом на две ночевки. Заявленной целью вылазки было предварительное обследование района и фиксация всех аномальных явлений с подробным их описанием. Для всех, кроме Александра, это был первый опыт поездки в аномальную зону, поэтому экспедицию следует считать скорее тренировочной или любительской.
Вторая часть «Отчета» — это рассказ Дениса Кремянского, записанный одним из членов группы по дороге домой. Денис пропал 7 августа и был найден в невменяемом состоянии на следующий день. Внятного объяснения случившемуся он дать не смог, поскольку пережил серьезное эмоциональное и психическое потрясение. В общей сложности он отсутствовал около шестнадцати часов, хотя по его словам прошло не более двух. Поверить в его историю трудно, однако некоторые обстоятельства экспедиции и странности в поведении всех ее участников дают основания предположить, что рассказ Дениса является подлинным, хотя и неточным отражением неких реальных событий.
Выбранная для исследования аномальная зона находится в Калужской области. Местность преимущественно лесистая, с тремя вымирающими деревнями, рекой и болотом. Начиная с 2006 года в ней наблюдается повышенная активность с пиками раз в несколько лет. Достоверной информации о зоне мало, и до Соломахина о ней вообще мало кто знал. Две другие экспедиции (в 2012 и 2013 годах) подтвердили наличие необычных явлений, однако исследователи затруднились определить их характер. В ходе последней вылазки погиб один из «сталкеров», и зону объявили потенциально опасной. Впрочем, с точки зрения властей единственным аномальным свойством тех мест является их удивительная способность притягивать сказочных идиотов с кучей бредовых идей и неуемным желанием как можно скорее получить премию Дарвина[1].
Прибыв на место в пятницу 6 августа, экспедиция Соломахина первым делом отправилась в близлежащую деревню с целью опроса аборигенов. Роль местного жителя блистательно исполнил бойкий дед, попросивший называть его дядей Толей. По словам старика в окрестностях регулярно происходили все известные человечеству аномальные явления: огни в небе, нашествие чупакабр, похищения людей, провалы во времени, правительственные эксперименты, знамения скорого Конца Света и так далее и тому подобное. Все это дядя Толя наблюдал лично и готов был дать показания под присягой, правда иных доказательств, кроме честного слова, у него не было. Исследователей это, впрочем, не сильно удивило, ведь главный признак каждой уважающей себя аномальной зоны заключается в полном отсутствии у местного населения фото- и видеоаппаратуры, способной зафиксировать все те необычные события, о которых они так охотно рассказывают заезжим сталкерам.
Похоже аномальные зоны возникают естественным образом в любом месте скопления пенсионеров и алкашей, полагающих достижения цивилизации бесовским наваждением, хотя издревле известно, что нет лучшего способа отпугнуть бесовщину и аномальщину чем сфотографировать ее. Будучи зафиксированными на материальных носителях большинство «доказательств» существования паранормального отчего-то вызывают приступы неконтролируемого сарказмоизвержения у профессиональных фотографов и операторов (чей разум, несомненно, находится во власти инопланетных масонов и прочих жидорептилоидов) и вообще выглядят жалко и убого.
«В соседней деревне, — поделился особо ценной информацией старик, — год назад из колодца полезли человеческие кости, а бабе Шуре планетяне вживили чип, от которого у нее мозги набекрень и прочие завихрения. Все рвется, дура, куда-то, а куда сама не знает. Кабы ноги ходили, так убёгла бы прямо к этим своим планетянам и хрен бы с ней».
Понять, откуда дядя Толя черпает вдохновение было решительным образом невозможно, поскольку в его доме не наблюдалось ни телевизора, ни самогона, ни других порталов в инфернальные области Вселенной. Создавалось впечатление, будто он не живет здесь, а работает зазывалой на аттракционе, заманивая простаков красивыми байками обо всякой чертовщине, причем не ради личной выгоды, а сугубо из любви к высокому искусству беззастенчивой брехни.
Поблагодарив старика, друзья направились к его соседке, однако баба Шура отказалась комментировать свои контакты с инопланетным разумом, сославшись на конституционные права, даруемые ей топором и вилами, а других жителей, кроме нее и дяди Толи, в округе не водилось.
Лагерь разбили километрах в четырех от деревни на опушке леса, откуда открывался живописный вид на заросшие поля, принадлежавшие в доисторическую эпоху местному колхозу. Неподалеку находился родник с чистой ледяной водой и обнаружились несколько поваленных деревьев, которые незамедлительно были порублены на дрова. Первую ночь исследователи провели у костра за неспешной беседой о тайнах бытия, время от времени поглядывая на небо в томительном ожидании непризнанных официальной наукой аномальных явлений. Ничего аномального, однако, им не явилось, и на рассвете друзья разбрелись по палаткам для непродолжительного отдыха.
Утром исследователи плотно позавтракали и начали готовиться к походу в лес. Дениса Кремянского, как самого молодого, оставили сторожить лагерь и в особенности джип Соломахина с наказом глядеть в оба и в случае чего немедленно звонить. А лучше кричать, ибо местная мобильная связь, как и дороги, существовала по большей части только в отчетах чиновников.
Около 10 часов Александр, Евгений и Максим углубились в лес и почти сразу же наткнулись на огромное количество аномалий, состоявших в основном из аномально высоких или низких растений, а так же из аномально разветвленных или высохших деревьев. Короче говоря, по старой традиции исследователи записывали в аномалии любой куст, чей вид и размеры хоть немного отличались от указанных в ботаническом справочнике средних показателей. Смысла в этом особого не было, но отчет об экспедиции нужно чем-то заполнять, и зачастую подобные отчеты сплошь состоят из описаний «аномальных» одуванчиков, незабудок и прочих ёлок. В список общепризнанных аномалий так же попадают поляны неестественно круглой формы и грибы, образующие таинственные узоры. Узоры из грибов на круглых полянах — это вообще однозначный win, но группе Соломахина, к сожалению, так и не удалось их найти. По крайней мере, в отчет они не попали.
Через пару часов беспорядочных блужданий по лесу впереди показался просвет, и заблестела на солнце водная гладь. Максиму показалось, что сквозь деревья он увидел человека в костюме рыбака или охотника, стоящего на берегу, но когда они вышли к озеру, его окрестности были пусты, и только ветер носился над водою аки Дух Божий.
По описанию Соломахина место производило гнетущее впечатление. Окруженное со всех сторон плотной стеной деревьев, озеро имело слегка продолговатую форму, вытянувшись с востока на запад. Темное илистое дно почти не отражало свет, создавая иллюзию большой глубины. Вода оказалась очень холодной, и Евгений предположил, что озеро питают подземные источники.
Друзья несколько раз обошли его по берегу, однако ничего необычного не обнаружили. И все же озеро притягивало их внимание, не отпускало от себя, словно в его глубине пряталось нечто таинственное, взывающее напрямую к их интуиции, минуя недоверчивый разум.
Ближе к обеду небо заволокло тучами. Вдалеке раздались первые раскаты грома, и мужчины засобирались в обратный путь. Первые капли дождя застигли их под деревьями, где они остановились, чтобы еще раз посмотреть на озеро. У Соломахина ожил мобильник. Звонил Денис, но сигнал не прошел. Связь в этих местах была отвратительная, а по факту ее не было вовсе. Обеспокоенный сохранностью своего движимого имущества Александр предложил ускориться, и через сорок минут они добрались до лагеря.
Джип был на месте, только вот Денис куда-то запропастился. Покидать стоянку ему запретили, однако отсутствие пластиковых канистр для воды явно указывало на то, что он отправился к роднику, где его, вероятно, и застал ливень. Забравшись под навес, друзья решили подождать его, а заодно просушить одежду и отдышаться.
Шло время, но Денис не возвращался. Искать его под проливным дождем казалось глупой затеей, и все же Александр с Максимом сходили к ручью. Там они нашли наполненные водой канистры и приволокли их обратно в лагерь. Попытки дозвониться до Дениса ни к чему не привели. Один раз в трубке послышались гудки, но на звонок никто не ответил. Сумерки становились гуще, нужно было что-то решать.
Обсудив ситуацию с друзьями, Александр предложил подождать до утра. Скорее всего, Денис пошел за водой, увидел что-то интересное в лесу и заблудился. Искать его ночью было бессмысленно, а до утра он как-нибудь продержится. Волков и других опасных животных здесь вроде как не водилось, так что ему ничего не угрожало. Конечно, провести ночь в лесу под дождем неприятно, но не смертельно. Утром они прочешут лес, найдут его и хорошенько проучат за нарушение дисциплины, да он к тому времени и сам все поймет. На том и порешили.
Ночью ливень превратился в моросящий дождь, а к утру и вовсе прекратился. На рассвете небо очистилось, и над полями повисла легкая туманная дымка, быстро растаявшая в первых лучах солнца…
Дениса нашли лежащим на берегу озера в том самом месте, где накануне Максим видел призрак мужчины. На нем были только джинсы и рубашка, но несмотря на довольно прохладную ночь, он даже не продрог, и вообще его физическое состояние не вызывало никаких опасений, чего нельзя было сказать о состоянии психическом. Денис вел себя совершенно неадекватно, не мог толком ни стоять, ни ходить и только бормотал себе под нос как заведенный: «Бог спит. Не буди Бога. Не слушай Бога, когда он дышит…»
Его отвели в лагерь, переодели в чистое и попытались привести в чувство. Через пару часов он смог поесть и ответить на кое-какие вопросы, хотя речь его оставалась бессвязной и маловразумительной. Некоторых вопросов он вовсе не понимал. Когда его спросили, где он был, Денис ответил, что его не было. Телефона при нем не нашли, и Александр поинтересовался, где он посеял свой мобильник. Денис сказал, что в машине. Джип обыскали и телефона там не нашли, однако Денис настаивал, что оставил сотовый в машине.
Вел он себя по-прежнему странно. Пока остальные сворачивали лагерь, Денис подошел к сосне, росшей неподалеку, и с интересом принялся разглядывать кору, затем свои руки и снова кору, словно видел в них что-то общее. Когда его попытались усадить в машину, он начал вырываться и орать, что там воняет, хотя остальные никакого запаха в джипе не чувствовали. Пришлось ждать, пока он успокоится, и снова дружно уговаривать сесть в машину.
Ближе к вечеру Денис сменил гнев на милость и позволил усадить себя на заднее сидение джипа. На обратном пути его сознание немного прояснилось, и он рассказал друзьям все, что смог вспомнить о своем исчезновении. История получилась фантастическая, если не сказать бредовая, и вряд ли остальные поверили хоть единому его слову, однако Соломахин счел ее достаточно важной, чтобы включить в итоговый отчет об экспедиции. Причины, по которым он это сделал, не вполне ясны: с одной стороны, похвастаться группе было нечем, кроме озера, вызывающего «тревожные ощущения», а с другой, рассказ Дениса слишком неправдоподобен, чтобы относиться к нему всерьез.
Возможно, весь «Отчет Соломахина» является мистификацией, и никакой экспедиции вовсе не было, однако подобная точка зрения не объясняет некоторых нестыковок, указывающих на то, что его текст был тщательно отредактирован и подчищен, чтобы скрыть истинные цели участников группы (все это слишком сложно для заурядной мистификации). Например, разговор с дядей Толей был выдуман от начала и до конца и являет собой хрестоматийный пример нелепых представлений горожан о сельских жителях. Если Соломахин о чем-то и говорил с местными, то не об инопланетянах и чупакабрах, а реакция бабы Шуры, схватившейся за топор, показывает, что он был весьма настойчив в своих расспросах.
Исследователи не взяли с собой никакого оборудования и даже не сделали ни одной фотографии на телефон. Похоже они с самого начала искали не НЛО и не аномальные одуванчики, а озеро, вокруг которого нарезали круги более четырех часов. Судя по записям, исчезновение Дениса не сильно их напугало, словно они ожидали нечто подобное. Нашли Дениса всего через два часа после рассвета, а значит Соломахин знал, где его искать. Вместо того, чтобы начать поиски от родника и рассредоточиться по лесу, все трое будто одновременно вышли на берег, увидели Дениса и потащили его обратно в лагерь.
Это было в 7 утра, но экспедиция выехала домой только под вечер. Если состояние Дениса было настолько серьезным, как указывалось в отчете, то почему Соломахин ждал целый день, и чем занималась его группа все это время, кроме сворачивания лагеря? По некоторым намекам и оговоркам можно понять, что Соломахин опять ходил в лес, причем один. Зачем? В отчете об этом ни слова.
Эти и многие другие странности позволяют предположить, что Соломахин знал, что именно находится в аномальной зоне, и использовал своих товарищей в качестве наживки, чтобы убедиться наверняка. Отчет об экспедиции был составлен им для других членов группы (допустивших впоследствии его утечку) на основе другого, более полного и достоверного отчета, который никогда и нигде не публиковался. Рассказ Дениса, скорее всего, подвергся значительным исправлениям и сокращениям, но даже в таком виде представляет несомненный интерес для исследователей непознанного.
[1] На самом деле после несчастного случая в 2013 году местный глава района, отродясь ничего не слыхавший ни про какую премию Дарвина, назвал всех аномальщиков и сталкеров чудным неологизмом «п…здобродышы».

Руда
16 июля 1973 года близ деревни Рыково Красноярского края произошло нападение на местную жительницу Ольгу Шурову. Женщине удалось вырваться из рук преступника и позвать на помощь, после чего нападавший был схвачен ее односельчанами и посажен под замок. Прибывшая на место милиция обнаружила в сарае связанного молодого человека лет двадцати в изорванной одежде, покрытой засохшей кровью. Руки и грудь парня были изрезаны и еще кровоточили, однако схватившие его мужики в один голос утверждали, что таким он вышел из леса, и стукнули они его от силы всего пару раз, когда отнимали нож.
Молодой человек вел себя крайне агрессивно, вырывался и требовал, чтобы его отпустили. Объяснить причину нападения на женщину он отказался, заявив лишь, что ему требуется еще. Речь его была путанной и бессвязной, однако в ходе предварительного допроса удалось выяснить, что нападавший был туристом, а его лагерь располагался километрах в пяти на северо-восток от деревни. Когда оперативники прибыли в указанное место, их ждала страшная находка: три бездыханных тела лежали на склоне холма почти у самой его вершины. Разоренная палатка туристов стояла ниже у края леса, а за ней в кустах была вырыта неглубокая яма, на дне которой валялась небрежно брошенная лопата с коротким черенком, покрытым кровавыми отпечатками.
В ходе следствия удалось воссоздать примерную картину преступления. Группа студентов Красноярского политехнического института остановилась здесь на ночлег 15 июля. Это были Сергей Кузнецов, Антон Кузнецов, Александр Клюев и Галина Бондаренко. Первоначально в поход планировали отправиться шестеро, но двое по разным причинам отказались в последний момент.
Вечером между братьями Сергеем и Антоном произошла очередная ссора из-за Галины, в которую оба были влюблены. Младший Антон предложил Сергею отойти для мужского разговора. Галина пыталась их отговорить, а Александр либо не смог, либо не захотел вмешиваться. Братья поднялись на холм, где между ними завязалась драка. Антон взял с собой нож и семь раз пырнул Сергея в живот. Полчаса спустя тот скончался от потери крови.
Александр бросился к нему на помощь, но получил удар ножом в горло и еще несколько в спину. Первое ранение оказалось смертельным. Антон спустился с холма, связал Галину и оставил ее в палатке, чтобы, как он выразился на допросе, потом получить свое. Достав лопату, Антон зашел в лес и начал копать могилу, но на полпути неожиданно бросил и вернулся в палатку. По его словам, внутренний голос сказал ему, что крови недостаточно и нужно еще.
Антон развязал Галине ноги и отвел ее на холм. Там он поставил девушку на колени и перерезал ей горло. Затем Антон уселся рядом и принялся резать себе руки и грудь. Так он просидел почти до рассвета, но внутренний голос не унимался. Тогда Антон отправился через лес к ближайшему поселку, чтобы «добыть новой крови». Там его и задержали местные жители.
В ходе судебного разбирательства Антон Кузнецов был признан недееспособным и отправлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу, где умер девятнадцать лет спустя. Дело Кузнецова никак не освещалось в советских СМИ, лишь в местной газете промелькнуло короткое сообщение о трагической гибели трех туристов неподалеку от деревни Рыково.
В 90-е годы эта трагедия заинтересовала одного красноярского журналиста, попытавшегося слепить из нее вторую «тайну перевала Дятлова». И хотя журналист приукрасил свой рассказ множеством вымышленных мистических подробностей, сенсации не получилось, слишком уж очевидной и банальной была история: обезумевший от любви парень убивает соперника, а затем свидетелей — сплошная бытовуха и никакой мистики.
Впрочем, неудачливому газетчику удалось раскопать несколько интересных фактов о самом месте преступления, связав их воедино с помощью бредовой теории о кровожадных подземных жителях, обитающих под холмом с незапамятных времен. До Октябрьской революции в Рыково проживали в основном староверы, однако никаких достоверных сведений о них не осталось, кроме упоминания в губернских ведомостях. По воспоминаниям деревенских стариков холм у них считался прόклятым местом и туда боялись ходить ночью, да и днем старались без нужды к нему не приближаться. Причины этого суеверия неясны, хотя местные рассказывали о неприятном запахе, будто под холмом что-то гниет. Причем запах этот чувствовали не все, а другие и вовсе утверждали, что холм благоухает, будто на нем жгут ладан.

Авраам
По-видимому, одним из тех, кто чувствовал исходящее от холма благоухание, был Федор Мигунов, убивший на его вершине собственного сына в 1984 году. Как и Антон Кузнецов, он был признан невменяемым и приговорен к принудительному лечению, хотя его история наводит на мысль, что медицина в данном случае бессильна. Следует, впрочем, оговориться, что о деле Мигунова известно только со слов журналиста, грезившего о славе то ли Николая Гоголя, то ли Стивена Кинга, и отделить зерна от плевел здесь вряд ли толком получится.
Коренной житель деревни Рыково Федор Мигунов был человеком хмурым и нелюдимым, однако никаких особых странностей за ним не водилось. Жил как все: в меру пил, в меру работал, надеялся на лучшее, но готовился к худшему. Сам ни к кому не лез, но и других к себе близко не подпускал. Женился, родил сына, посадил дерево и не одно, а дом ему и так достался в наследство от деда-старообрядца. Говорил мало, а о чем думал — не говорил. Одним словом, беспартийный.
Религией Мигунов не увлекался, но в бога верил, потому что нутром чуял, что в светлое коммунистическое будущее верить уже поздно. Где-то далеко сменяли друг друга генсеки, космонавты бороздили просторы больших и малых театров, а поганые империалисты продолжали плести свои коварные заговоры, но если бы все они той весной каким-то чудом перенеслись в Рыково, окруженное со всех сторон непролазной грязью и развитым социализмом, то сели бы вместе на крыльце мигуновской хаты, накатили водки, да обнялись бы по-братски, потому как ничего другого человеку для счастья в этой жизни и не нужно. Во всяком случае, так думал сам Мигунов, но помалкивал от греха подальше, ибо на горьком опыте своих предков знал, что у человека, всерьез размышляющего о советской власти, есть только два пути: в тюрьму или в дурку. В эти казенные заведения Федор не стремился, однако судьба распорядилась так, что побывать ему довелось в обоих.
Все началось с голоса, сказавшего ему однажды ночью: «Возьми сына твоего, единственного, которого ты любишь, и пойди в землю, о которой я скажу тебе…» Федор проснулся и задумался. Дедову Библию он в последний раз открывал в детстве, но цитату узнал. И с чего бы вдруг ему такое приснилось? Помирать вроде рано, а святым становиться уже поздно. Может с сыном что? Федор поднялся с кровати и заглянул в соседнюю комнату, где сном праведника спал его пятилетний Артем.
Вернувшись в постель, Федор промаялся до утра, воображая себя святым старцем, наставляющим людей на путь истинный, и в конечном итоге пришел к выводу, что пятьдесят грамм — не грех даже перед работой, чем и развеял скопившиеся за ночь тревоги. Однако у голоса были на него другие планы.
С неделю все было спокойно, а потом голос вдруг начал являться Федору каждую ночь, талдыча как заведенный: «Возьми сына твоего, единственного…» Хуже того, в нем все отчетливее проявлялись интонации деда, который был человеком властным и требовал от своих домочадцев беспрекословного подчинения. Кулак у деда был крепкий и бил без промаха, аж искры из глаз летели, а у бабки все зубы повылетали задолго до рождения внука. На его похоронах Федор напился вдрызг больше от счастья, чем от горя, хотя деда по-своему любил и в некоторой степени даже уважал. А теперь получалось, что дед обиделся и напоминает ему о себе с того света, дескать рано радовался, внучек, ты у меня еще попляшешь, да как следует.
Спал Федор все меньше, пил все больше, но о проблеме своей никому не говорил, потому что боялся дурки пуще деда. Впрочем, надежды на то, что все само как-нибудь рассосется не оправдались, и через месяц Федор уже с трудом отличал сны от реальности, периодически впадая в состояние прострации, которое окружающие не без оснований принимали за тяжелую форму алкогольного опьянения.
Дойдя до ручки, Федор обнаружил себя однажды днем стоящим на вершине холма вместе с сыном и с ножом в руке, а голос говорил ему: «Возьми сына твоего, единственного, и принеси его в жертву на горе, куда я привел тебя». И не было рядом ангела, чтобы остановить его руку…
Мигунова нашли через два дня односельчане. Он бродил по холму, с ног до головы перемазанный кровью, и благословлял крестным знамением невидимых зрителей, а труп Артема с перерезанным горлом лежал лицом вниз у вершины холма, почти в том же месте, где когда-то милиционеры обнаружили тела убитых туристов.
Петр
Что в этих историях правда, а что нет, сказать трудно, да особого значения это и не имеет. Подстрекающие к убийствам голоса — вещь по нынешним временам обыденная, а холмов в Сибири много, и каждый не единожды полит человеческой кровью, как и вся Россия. По большому счету мистикой здесь и не пахнет. Настоящие чудеса начались близ Рыково в ноябре 1999 года, когда неподалеку потерпел крушение вертолет с летевшими на охоту представителями красноярской элиты, среди которых затесался местный авторитетный бизнесмен Михаил Баганин.
Причиной аварии стал внезапный отказ двигателя. Вертолет пропахал тайгу, снес несколько деревьев и развалился на части. Погибли оба пилота и все пассажиры, кроме Баганина, отделавшегося только легкими ушибами и, как впоследствии выяснилось, чуть менее легким сотрясением мозга. Спасатели обнаружили вертолет на следующий день, а ближе к вечеру нашли по следам самого Баганина в паре километров от места крушения. Тот стоял на вершине холма, воздев руки к небу, и громко молился, благодаря Господа за милость и долготерпение (так потом писали подконтрольные бизнесмену СМИ). Похоже, он провел на холме всю ночь, но даже не подумал развести костер или подать сигнал бедствия. Температура в ночные часы опускалась до -15°, но Баганин даже не простудился, что в его глазах служило еще одним доказательством чуда Божия. Только иней обелил его бороду и непокрытую голову, сделав похожим на ветхозаветного пророка или на языческого жреца давно забытого культа.
С этого момента поведение бизнесмена кардинальным образом изменилось. В начале девяностых он, как и многие в тех местах, сколотил первоначальный капитал на рэкете, торговле наркотиками и незаконной продаже леса. Затем, поумнев и обзаведясь нужными связями, переключился на торговлю и строительство, но старых дел не забывал. Его бойцы из бригады «Красные волки» наводили ужас не только на мелких предпринимателей, но и на областных чиновников, заставляя некоторых из них вздрагивать по ночам от малейшего шороха. Баганин подмял под себя половину Красноярского края и не собирался останавливаться на достигнутом, однако крушение вертолета внесло серьезные коррективы в его планы.
После аварии Баганин вдруг ударился в благотворительность: начал жертвовать деньги Церкви, помогать больным детям, строить реабилитационные центры для наркоманов и т.п. Коллеги поначалу смотрели на него как на чудака, однако время показало, что Баганин был прав. Эпоха первоначального накопления капитала уходил а в прошлое, а у государства появились реальные деньги, освоить которые помогали не крепкие накачанные ребята, а связи и репутация. Благотворительность была хорошим пиаром, но знакомств с нужными людьми, особенно федерального уровня, она принести не могла, поэтому в списке интересов Баганина появился туризм.
В 2000 году вся земля вокруг злополучного холма волшебным образом перешла в собственность одной из фирм Баганина, и там началось строительство элитной базы отдыха Red Village. Деревня Рыково к тому времени уже повымерла, поэтому и ее пустили в оборот, обустроив для отдыха и проживания персонала базы. От деревни к холму проложили дорогу и построили две вертолетные площадки: одну в Red Village для випов, другую — возле Рыкова для доставки грузов. Добраться сюда по земле и в прежние времена было непросто, а после того, как все дороги в округе основательно перекопали, так и вовсе невозможно, и все же база надежно охранялась отборными бойцами из новосозданного баганинского ЧОПа «Красные волки».
Раскопавший всю эту историю репортер федерального телеканала успел познакомиться с «волками», когда вместе со своей съемочной группой пробирался лесными тропами к Red Village. Общение получилось кратким, но весьма насыщенным. По его итогам журналист надолго потерял интерес к твердой пище и лишился работы, а прежнее руководство телеканала передало бразды правления людям с более развитым чувством ответственности перед кормящей их рукой государства.
Строительство Red Village шло ударными темпами и завершилось в 2002 году. Вскоре на базу зачастили гости, поначалу всякая мелкота, вроде региональных депутатов и чинуш, а потом рыбешка покрупнее, включая губернаторов соседних регионов и людей из московских министерств. В полной мере верить этим сплетням нельзя, поскольку у Баганина не тот статус, чтобы к нему ездили чиновники подобного уровня, но база действительно хорошо охраняется, а временами и вовсе переходит на осадное положение, когда появляться на ее территории запрещают даже персоналу.
Кто-то из обслуги пустил слух, будто в Red Village прилетает поохотиться Сам, но это звучит совсем уж невероятно: у Самого очень узкий круг близких друзей, и Баганин никогда туда не входил и никаким макаром попасть не мог. Болтуна быстро вычислили и укоротили ему язык, причем, как говорят, в прямом смысле. Остальные холопы поняли намек, и больше никаких утечек от них не происходило. О творящихся в Red Village делах знают только Баганин и Господь Бог, ну или тот, кто спас ему жизнь тогда над холмом. По крайней мере, Баганину очень хотелось, чтобы так было.

Эмиссар

Олег приехал в Новокузнецк в 2000 году, чтобы отыскать таинственного колдуна по прозвищу «Дед». По словам общавшихся с ним людей, молодой человек имел весьма неопрятный вид, вел себя крайне вызывающе и очень быстро настроил против себя всех местных оккультистов и язычников. Дед был в тех краях личностью легендарной и пользовался всеобщим уважением, поэтому помогать Олегу в его поисках никто особо не спешил, да и мало кто знал, где колдун на самом деле живет. Когда Деду было нужно, он сам выходил к людям и устраивал свои дела, но в гости никого не звал, а желающих стать его учениками посылал открытым текстом по известному адресу. В общем, человеком он был нелюдимым и злым, и многие опасались даже поминать старика всуе, а уж прогневать его и подавно.
Олегу посоветовали забыть про Деда и валить поскорее домой, но тот с фанатичным упорством продолжал вынюхивать и выспрашивать, пока однажды ему не улыбнулась удача. Кто-то из местных рассказал ему, где в последний раз видели Деда, и Олег бесстрашно ринулся в самую глушь, хотя по нему было видно, что опытом выживания в тайге он не обладал совершенно. Через полгода все уже успели о нем позабыть, решив, что парень попал на обед к волкам или медведям, а потом как гром среди ясного неба грянула новость: у Деда появился ученик и не абы кто, а тот самый дурачок, от которого все тут шарахались как от чумного.
Это был смачный плевок в лицо всему оккультному сообществу Новокузнецка, и кое-кто даже набрался смелости утверждать, что Дед от долгого сидения в лесу двинулся умом. Иное логичное объяснение его поступку придумать было сложно. Местные ведьмы, колдуны и шаманы годами уламывали и умасливали Деда, лишь бы тот поделился с ними своими знаниями и научил своему искусству. К нему приезжали из других городов, ждали встречи, пытались впечатлить своими способностями, просили, умоляли, предлагали большие деньги, но тщетно. Дед был непреклонен, словно ждал кого-то другого. И вот этим «кем-то» оказался не сибиряк и даже не колдун, а какой-то полудохлый городской дрищ с безумными глазами и кучей бредовых идей насчет собственной особой миссии.
С Дедом попытались поговорить и по-доброму вразумить его, дескать негоже привечать пришлых людей, когда рядом имеется столько достойных и проверенных временем кандидатов. Можно ли доверить накопленные веками и сбереженные поколениями сибирских ведунов тайные знания городскому мальчишке, который леса не знает и лесом не признан? Не лучше ли отослать его обратно и выбрать кого получше — того, кто не разбазарит традицию, а усилит ее, укрепит и приумножит? Да и хватит ли у Деда сил в одиночку идти против общественного мнения? Колдун он, конечно, великий, так ведь и остальные не лыком шиты, подумал бы хорошенько, чем все обернуться может.
Дед хорошенько подумал, посмотрел на лица «достойных и проверенных», харкнул слюной оземь и сказал кротко, будто благословил: «Пошли все нах…й». И каждый пошел своей дорогой: Дед — в лес, а остальные — куда велено, строем и не сворачивая. Старика больше праздными разговорами не тревожили, хотя многие разобиделись на него страшно, и авторитет его в тех краях заметно поубавился. Потом, правда, выяснилось, что Дед учит Олега вовсе не колдовству, а наставляет его в какой-то древней доктрине, о которой никому другому, кроме этого парня, знать не положено. Сибиряки облегченно вздохнули и Деда простили. Раз одного ученика взял, значит и другие будут, а мальчишку с евонной доктриной они из города потом спровадят, да так, чтоб назад дорогу забыл.
Через два года Олег вернулся в Новокузнецк другим человеком, более спокойным, мудрым и жестоким. Ни с кем из прежних знакомых не общался, жил тихо, перебиваясь случайными заработками. Местные оккультисты гадали, кого Дед возмет в ученики после Олега, и о парне совсем позабыли, благо тот на имени своего учителя не пиарился и в колдовской бизнес не лез. Потом в магической тусовке пошли слухи да шепотки, будто Олег сколачивает где-то на окраине Новокузнецка секту, и дела там творятся не просто темные, а полный мрак. Прокатившаяся по России в 90-е мода на сатанизм уже собрала в СМИ обильный урожай принесенных пэтэушниками в жертву кошек, бомжей и православных младенцев, поэтому мало что могло удивить суровых сибирских колдунов и шаманов до такой степени, чтобы назвать это «полным мраком».
Добрые люди с большими ушами и длинными языками сообщили, что Олег собрал вокруг себя группу подростков по 12-15 лет и на полном серьезе втюхивает им под видом тру-сатанизма и черной магии старый как мир культ «Темной Богини», причем себя он называет ее жрецом и пророком и предрекает, что Мать скоро явится в мир и родит новых богов. Боги эти будут голодны, и спасутся лишь те, кто станет служить им и кормить их кровью расплодившихся на земле двуногих скотов, и только ему Мать даровала право отобрать достойных Ее милости от недостойных, которых Она обречет на муки и смерть.
В этой недосекте практиковалось несколько ритуалов, надерганных из разных дешевых книжек по «черной магии», но регулярным был только обряд «Призыва Темной Матери», требующий от адептов поить своей кровью верховного жреца, то есть Олега. Детишки были в восторге от нового развлечения, а может в словах «Приносим жертву Кибеле-матери» им слышалось что-то свое. Во всяком случае, у Олега не было отбоя от добровольных «доноров», а его власть над подростками крепла с каждым днем.
Над любым другим в подобной ситуации просто посмеялись бы, но Олег учился у самого Деда, и сведущие люди чувствовали, что за этим балаганом кроется нечто большее — нечто по-настоящему темное и опасное. Ссориться с Дедом никто не хотел, но и терпеть подобное в своем городе желающих не было, поэтому одного из мальчишек подговорили обвинить Олега в домогательствах, а Деду для убедительности наврали, будто его ученика и вправду частенько видели пристающим к детям с непристойными предложениями. В воздухе запахло расстрельной статьей, за которую в тех краях могли прибить на месте без суда и следствия.
Очень быстро Олег попал в заботливые руки местных милиционеров, и дело полным ходом шло к чистосердечному признанию, как вдруг в отлаженный процесс вмешались внешние силы. Из соседнего Красноярска примчалась бригада суровых «братков», их главный перетер о чем-то с ментами, и спустя всего час черный джип с тонированными окнами мчал Олега в места более сытные и комфортные, нежели хотелось его врагам. На память о Новокузнецке у него остался протокол о задержании и стойкая неприязнь к оккультистам, колдунам, экстрасенсам и прочей мелочной завистливой швали.
В Красноярске Олег резко завязал с сатанизмом и начал работать на авторитетного бизнесмена Михаила Баганина, известного своими православными взглядами и щедрой благотворительной деятельностью. Об этом периоде его жизни известно крайне мало, сохранилось лишь несколько редких фотографий, позволяющих составить весьма приблизительное впечатление об основных вехах его новой карьеры.
Первый снимок был сделан около 2003 года в окрестностях элитной базы отдыха Red Village, принадлежащей Баганину. Тощий хмурый Олег в форме охранника распекает пару рабочих, севших перекурить на большой деревянный ящик, который, судя по недовольному виду Олега, должен был давно уже находиться в совершенно другом месте, а не служить опорой для ленивых пролетарских задниц. От прежнего образа «жреца Кибелы-матери» не осталось и следа: вместо грязного заросшего неформала, каким его запомнили в Новокузнецке, мы видим коротко стриженного симпатичного парня лет двадцати пяти с глубоко посаженными глазами и серьезным неулыбчивым лицом. На фоне весьма упитанных ухмыляющихся рабочих Олег выглядел как капризный подросток, и автору фото удалось весьма точно передать весь комизм сценки.
В то время Олег официально числился сотрудником баганинского ЧОПа «Красные волки», но вряд ли охрана Red Village от комаров и медведей была его основной работой. Приезд Олега на базу отдыха странным образом совпал с возобновлением строительства на территории комплекса, хотя объект был полностью сдан в эксплуатацию годом ранее. Никаких внешних изменений комплекс не претерпел, поэтому велика вероятность, что стройка велась либо далеко в лесу, либо вообще под землей. Имел ли Олег непосредственное к ней отношение — неясно.
Через пару лет Олег засветился на другом снимке, где он со скучающим видом выглядывал из-за правого плеча самого Баганина на службе в Свято-Покровском кафедральном соборе Красноярска. Олег по-прежнему работал в ЧОПе и занимал там неплохую должность, но теперь он покинул Red Village и повсюду следовал за своим шефом, числясь при нем не то охранником, не то личным помощником. Настоящие должностные обязанности Олега были неизвестны, поскольку для работы телохранителем у него не было ни нужной квалификации, ни физических данных, а на деловых переговорах Баганина он в качестве помощника никогда не присутствовал.
У бизнесмена тогда начался весьма интересный и продуктивный период жизни. Дела его шли в гору, завязались знакомства на федеральном уровне, а мощная пиар-кампания в региональных СМИ позволила затушевать и снизить интерес общественности к его криминальному прошлому. Баганин начал финансировать строительство пафосного красноярского Храма Рождества Христова и давал в связи с этим много интервью, пространно рассуждая о вере и спасении. Другими излюбленными темами бизнесмена стали Богородица и Второе Пришествие, причем Баганин демонстрировал недюжинные познания в богословии и в некоторых весьма своеобразных христианских ересях.
Вскоре Олег начал выполнять специальные поручения бизнесмена, действуя смело, жестоко и без малейшего уважения к уголовному кодексу. Последняя из известных его фотографий относится к 2008 году, когда Олег вместе со своей бригадой «красных волков» прессовал журналистов, раскопавших скандальную историю в одном из баганинских центров для реабилитации наркоманов. На снимке Олег в темных солнцезащитных очках выходит из ворот центра с двумя бритоголовыми помощниками, причем вид у всех весьма недовольный. Фотограф сидел в автомобиле и снимал через стекло, поэтому лица получились смазанными и нет полной уверенности, что в кадр попал именно Олег.
После общения с ним журналисты резко потеряли интерес к баганинскому центру и вообще к проблемам красноярских торчков, а скандал заболтали и спустили на тормозах. Через пару лет Баганин перестал спонсировать все свои реабилитационные клиники, и многие из них были вынуждены закрыться, в том числе и оскандалившийся центр.
В 2010 году Олег вместе с бригадой «красных волков» приехал в Санкт-Петербург, чтобы найти женщину по прозвищу «Маркиза», которая руководила одной из питерских эзотерических сект. С местной братвой Баганин договорился заранее, поэтому шухер вышел знатный. Эзотериков и оккультистов хватали прямо на улице и били в парадных и о поребрики вплоть до полной потери сознания, здоровья и прочих радостей жизни. Особо ценных кадров вывозили для более тщательного допроса за город, и не все вернулись оттуда целыми, а некоторые, по слухам, не вернулись вовсе.
О Маркизе говорили разное, но ничего конкретного. Ее секта была тщательно законспирирована, а о царившей там паранойе ходили легенды. Эзотерики с удовольствием сдали бы коллегу с потрохами, если бы у них была такая возможность, но увы, Маркиза очень хорошо знала всю эту сволочную публику и шифровалась от них по полной программе. Впрочем, кое-что Олегу все же удалось выяснить, и зашуганных до усрачки астралопитеков оставили в покое.
Закончив разукрашивать «культурную столицу» в пятьдесят оттенков красного, «волки» наведались в одну из психиатрических лечебниц, однако нужного им пациента забрали накануне родственники с липовыми адресами и телефонами. Той же ночью на местном кладбище неизвестные раскопали могилу некоего Сергея Чернецова 1977 года рождения и украли его тело, а голову насадили на ограду перед воротами на самом виду. По другой версии тела в гробу вовсе не было, и раздосадованные вандалы в сердцах бросили его открытым поперек могилы. Видимо, определенный смысл во всех этих действиях был, потому что через пару дней Олег встретился с кем-то с глазу на глаз, а затем бригада спешно отбыла в Москву, изнемогавшую тем летом от невиданной жары и смога.
Со столичными никакого уговора не было, поэтому гости вели себя скромнее и без нужды старались не нарываться. Бригаду в открытую пасли эфэсбэшники, а в гостиницу, где они остановились, какой-то шутник прислал четыре ящика сладких петушков на палочке. Записки не прилагалось, но смысл послания был и так ясен: в столице им предлагали сосать и больше ничего.
Олег пробыл в Москве всего три дня. За это время он и его банда посетили несколько мест, никак на первый взгляд не связанных друг с другом: редакцию крупного интернет-портала, посвященного аномальным явлениям, усадьбу в центре города, где давно никто не жил и не работал, а так же успели пообщаться с парой людей, которые впоследствии были тяжело избиты, правда не известно, чьих именно рук это было дело: «красных волков» или эфэсбэшников. О цели их визита болтали разное: одни говорили, что они ищут какого-то торчка, переехавшего в Москву из Питера, другие краем уха слышали, что их интересовала личность анонимного автора одного эзотерического дневника, а третьи шепотом и намеками сообщали, что баганинская бригада копала под таинственных создателей подпольного московского театра «Паноптикон». Именно поэтому за ними, кстати, и следили чекисты, которые то ли крышевали «Паноптикон», то ли сами были не прочь познакомиться с его хозяевами.
На третий день Баганину сообщили, что его «волки» вышли далеко за пределы своей юрисдикции, и бригада спешно вернулась в Красноярск. Бизнесмен при свидетелях наорал на Олега и сослал его обратно в Red Village, хотя все прекрасно понимали, что без ведома шефа бригада в Москву не полезла бы. Олег отправился в глухомань улыбаться випам, а Баганин начал осторожно прощупывать почву в Москве и собирать информацию о «Паноптиконе», и то, что он узнал, ему мягко говоря совсем не понравилось.